Вывозу остарбайтеров из Украины — 75 лет: жуткие цифры и воспоминания очевидцев

В этом году исполняется 75 лет с начала принудительного вывоза остарбайтеров из Украины в Германию. 18 января 1942 года из Харькова в Кельн отправился первый эшелон с 1117 рабочими. Из Киева первые рабочие выехали 22 января (1500 человек).

Об этом сообщает Украинский институт национальной памяти.

Первые украинцы оказались на принудительных работах в Австрии летом 1939 года, родом из оккупированного венгерскими войсками Закарпатья. В сентябре 1939 года галичане — пленные военнослужащие польской армии попали на работы в Рейх. Добровольцы — гражданские рабочие из дистрикта Галичина — начали выезжать летом 1941 года.

Использование труда гражданских с территории оккупированного СССР с начала войны не планировалось из-за расовых предубеждений и ради государственной безопасности Третьего Рейха. Неудача теории «молниеносной войны» заставила нацистское руководство пересмотреть отношение к привлечению жителей советских территорий.

Масштабное использование рабочих с Украины началось в 1942 году и продолжалось до 1945-го.

Поток добровольцев не удовлетворял потребность в растущей рабочей силе. В конце марта 1942 года введена должность генерального уполномоченного по трудоиспользованию. Ее обнял гауляйтер Тюрингии Фриц Заукель. Он назначил четыре кампании по поставке Рейха гражданскими рабочими из Европы. Большинство из них было принудительно вывезено с оккупированных территорий СССР. Примерно на середину апреля 1942 года приходится завершение добровольного выезда в Германию.

Исследователь Павел Полян отмечает: «Те, кто уехал в Германию раньше этого срока, возможно, и сделали это более-менее добровольно: их грубо обманули, но по крайней мере не шантажировали и не угрожали. Те же, кто попал в Германию позже, включительно с возможными добровольцами, вербовались принудительно, их личным мнением и волей уже перестали интересоваться».

Весной 1942 года нацисты начали проводить массовые облавы среди местного населения, привлекая к этим акциям полицию и солдат Вермахта.

Принудительные работы

Труд иностранных рабочих в Германии использовалась в добывающей и обрабатывающей промышленности, транспорте и строительстве, сельском и домашнем хозяйстве.

Предписания относительно обращения с принудительными рабочими были очень суровыми. Так, специальной комиссией РСХА (руководящий орган политической разведки и полиции безопасности Третьего Рейха) были подготовлены и 20 февраля 1942 года подписаны Генрихом Гиммлером «Общие положения относительно вербовки и использования рабочей силы с Востока».

В документе внедрялся термин «остарбайтер» — восточный рабочий. Один из чиновников РСХА Бернхард Баатц предложил отличительный знак для них, в частности для выходцев из той части Украины, которая при оккупации попала в административно-территориальное образование Рейхскомиссариата Украины. Они вынуждены были носить на груди специальную нашивку в виде прямоугольника с буквами «OST» на голубом фоне.

Выходцы из Галичины, к примеру, имели иной правовой статус и не носили такой нашивки. За этими же предписаниями остарбайтеров нужно было транспортировать в закрытых вагонах, а работать они должны в закрытых бригадах, отдельно от немецких и других иностранных рабочих, жить в бараках, которые располагались в лагерях, обнесенных колючей проволокой.

Остарбайтерам выдавали средства, которые составляли половину или треть зарплаты немца, из которых высчитывались средства за содержание. Нормы питания остарбайтеров были самыми низкими среди остальных категорий иностранных рабочих в Германии. За проступки предусматривались суровые штрафные санкции: от телесных наказаний до отправки в штрафной или концентрационный лагерь. Половые отношения с немцами карались повешением, с другими иностранцами — заключением в концлагере.

Содержание и правовой статус остарбайтеров определялся также другими предписаниями и документами, которые могли несколько смягчать положение. Например, в конце 1942 года встал вопрос о снабжении принудительных работников одеждой и обувью. Это было насущной необходимостью, ведь большинство из них попадали на работы собранными на скорую руку или пойманными во время облав — «в чем были».

Только в 1943-м появился приказ, в котором речь шла об обеспечении, а впоследствии — изготовление одежды для остарбайтеров, за которую отчислялись средства из зарплаты. Тогда же остарбайтерам разрешили и переписываться с родней. Переписка проходила строгую цензуру. Однако принудительным рабочим часто удавалось обходить ее. Благодаря письмам среди жителей оккупированной Украины распространялась правдивая информация об условиях принудительной работы в Третьем Рейхе.

В конце 1943 года остарбайтеры получили возможность выходить за пределы лагеря с ведома руководства. В жизнь эти изменения были внедрены в 1944 году, а обусловили их исключительно военные нужды.

В декабре 1944-го чиновники Рейха сравняли статус остарбайтеров со статусом принудительных рабочих из других стран. Однако эти предписания в основном остались только на бумаге, поскольку не успели поступить «на места» или игнорировались.

Находясь на принудительных работах, остарбайтеры изнурительно работали, голодали, часто болели. По сравнению с другими иностранными рабочими они больше всего травмировались, умирали от инфекционных болезней и истощения. Условия в лагерях были достаточно разными и зависели от руководства предприятия и лагеря. В основном последние почти не интересовались жизнью и бытом остарбайтеров, которые нередко работали до 18 часов в сутки. Труднее всего было на государственном производстве, между тем в сельском хозяйстве рабочим было проще добыть пищу.

После войны

В 1945 году большинство остарбайтеров попали в лагеря для перемещенных лиц в Западной Германии. В соответствии с соглашениями, подписанными на Крымской и Потсдамской конференциях, репатриация (возвращение) в СССР была обязательна для граждан, которые там проживали до 1939 года. Большинство бывших остарбайтеров-репатриантов проходило проверку и фильтрацию в лагерях и сборно-пересыльних пунктах Наркомата обороны и фильтрационных пунктах НКВД. После этого 58% получили возможность вернуться к предыдущему месту проживания, 19% мужчин мобилизовали в армию, 14% — в трудовые батальоны, 6,5% — арестован, 2% — работали в сборных лагерях. Те же, кто вернулся домой, проходили очередную проверку, на них заводились фильтрационные дела.

Международный военный трибунал в Нюрнберге в 1946 году признал принудительный труд иностранцев, который использовали в нацистской Германии, преступлением против человечности и нарушением норм международного права. В конце 1980-х годов начались переговоры между Западной Германией и СССР о выплате гуманитарной помощи бывшим принудительным рабочим в Рейхе, которую начали предоставлять уже в период независимости.

На языке чисел

13,5 млн иностранных рабочих работали на принудительных работах на территории Германии и оккупированных ею стран во время Второй мировой войны: военнопленные, заключенные концлагерей, гражданские лица.

Четыре «волны» вывоза принудительных рабочих организовали нацисты на протяжении Второй мировой войны:

апрель — сентябрь 1942 года;

сентябрь 1942 года — январь 1943 года;

1943 год;

1944 год.

8,4 млн мирных граждан происходили из стран Западной и Восточной Европы. Из них по состоянию на 30 сентября 1944 года до 3 млн были вывезены с территории СССР. Из них, по оценкам исследователей, — 1,7-2,4 млн человек — украинцы.

По поло-возрастным характеристикам среди остарбайтеров больше было женщин (51%) и несовершеннолетних (около 41% среди мужчин и 60% среди женщин).

1210 человек в месяц — среднемесячная смертность среди остарбайтеров в 1943 году.

Около 100 тысяч остарбайтеров умерло за время пребывания на работах в Германии.

Также предлагаем отрывки из автобиографических произведений, освещающих тему принудительного вывоз населения Украины в Германию.

Из повести Дмитрия Малакова «Те два года… В Киеве при немцах»

«Плакаты и афиши висели и у входа в Художественный институт, тогдашнюю биржу труда. Через весь фасад свисало огромное красное полотнище нацистского флага. Под флагом четко выделялась вывеска: «Арбайтзамт Киев», то есть биржа труда Киева. Отсюда уже хорошо была видна Германия, как отмечали опытные люди. На глаз факт существования биржи мог показаться спасением для безработного, но никто не мог гарантировать, что найдется рабочее место в Киеве, а не повестка в рейх.

Значительное количество промышленных предприятий, их основное оборудование было эвакуировано на восток, а почти все государственные учреждения советского строя прекратили существование. Итак, городское население — это «лишние» рабочие руки. И началась планомерная и жестокая борьба с «саботажниками», то есть безработными, которые «уклонялись» от работы на третий рейх — массовые облавы на улицах, базарах, в кинотеатрах, во всех более-менее людных местах.

Спасение было только в наличии на руках «арбайтскарте», рабочей карточки, которую каждый работающий должен был еженедельно продлевать на месте работы: на календарно розграфлених листиках карты руководство ставило резиновый штампик. Если такой отметки на день проверки не было, пойманного без разговоров и объяснений препроводили в сборный пункт. Тогда оставалась последняя надежда — оказаться непригодным для отправки в рейх по состоянию здоровья. Специальная медицинская комиссия, которая содержалась в помещении 138-й школы на Львовской, 27, бывшей гимназии мадам генеральши Жекулиной, достаточно тщательно проверяла физическое состояние тех пленников.

А люди прибегали к изощренным выдумкам, чтобы только быть «неизлечимо» больными. Тайно, иногда за довольно крупную взятку, некоторые медики давали советы, как надежно «заболеть», вызывая различные высыпания, язвы, сердечные расстройства, а то и откровенные, действительно непоправимые увечья. Все шло в ход, только бы не ехать. Но… все равно более ста тысяч киевлян, преимущественно молодого и совсем юного возраста, стали немецкими рабами, «остарбайтерами»…

И поступали листовки в конвертах и без них — пейзажи Германии, цветы и другие невинные вещи с традиционно нейтральными, надцензурними текстами типа:

Пусть ветер деревья колышет,

Пусть ландыш цветет над рекой.

Счастливый час тогда настанет,

Когда скажут нам: «Домой!»

А на прямоугольничке для марки на той же открытке: «Вместо марки целую жарко». Сколько сожаления и тоски скрывалось в тех немудрёных, понятных обеим сторонам строках! Так же, как упоминание о «нашем Бровко, который живет лучше меня», на которое не обращал внимания немецкий цензор, вполне возможно, не ведая, что Бровко — распространенная собачья кличка, а не фамилия соседа, которому по чисто украинскому обычаю завидует недоброжелательный адресант—туземец-остарбайтер.

Из Германии цензура пропускала такие открытки, в ответ шли открытки-картинки, может, рисованные и нашим Гогой, с достаточно прозрачным текстом:

Желаю жить тебе счастливо,

Желаю горя век не знать,

Скорей вернуться в Украину

И там счастливо проживать…

«Берегите девушек, прячьте девчонок!» — предупреждал наш управдом, но, кроме такого совета, ничем больше помочь не мог. Ведь списки жильцов были у него на руках, и он отвечал за это перед придирчиво контролирующей полицией. Гога рыцарски обещал вывести Нину, если она попадет в облаву, из подвалов биржи труда и тайными ходами-выходами выпустить на волю. Но это только так говорилось. Для Нины получили удостоверение, что она должна ухаживать за матерью-инвалидом, а вместо нее в Германию пришлось ехать дяде Толе. Так он снова попал в концлагерь. Спасибо, что отстали хоть от Нины… Забегая наперед, скажем, что ему повезло вернуться домой в августе 1945 года.

От молчаливого дяди Толи пришлось услышать разве что рассказ об аэродроме. Каждый день их выводили из бараков и гнали на работу рядом с военным аэродромом. Когда вереница беспомощных, истощенных тяжелым трудом и голодом «остарбайтеров» жалкой трусцой плелась мимо самолетов, прогревающих моторы, немец-конвоир пытался подогнать людей как можно ближе: упругий поток воздуха заваливал бедолаг на траву, а конвоир от хохота чуть не падал со своего велосипеда.

С фотографии, обозначенной на обороте длинной строкой цифр, которую привез дядя Толя, смотрел он сам, но такой страшный, худющий, с глубоко запавшими глазами, что его едва можно было узнать…«

Из книги Юрия Шевелева «Я, мне, меня… (и вокруг). Воспоминания»

«…Когда где-то случалась акция красного подполья, немцы отвечали на это репрессиями против гражданских, где жертвами были случайные люди, совсем к событию не причастные. Помню, раз я шел по Театральной площади, чтобы завернуть на Пушкинскую по дороге к „Просвиты“. Случайно, достигнув Пушкинской, я перешел на другую сторону. Только тогда я увидел, что это спасло мне жизнь. С другой, западной стороны улицы немецкие солдаты хватали всех прохожих мужчин и тут же вешали на фонарях. За что было это возмездие, я не знал, и, наверное, те, схваченные, тоже не знали. В конце концов, первое повешение я видел в первый день прихода немцев, когда Харьков был еще в праздничном настроении. Люди радостно прогуливались по Сумской улице, когда на здании обкома партии вывели на балкон человека и повесили, нацепив на грудь надпись „Партизан“.

С 1942 года людей, особенно на базарах, хватали также для вывоза на работу в Германию. Я тогда, правда, уже имел удостоверение, что работаю в Городской управе, и от университета, но новейшие людоловы не всегда учитывали любые документы, ибо им надо было выполнить приказ — найти установленное количество человек, которые горели желанием работать на шахтах и заводах Германии ради победы славного немецкого войска…»

Из романа Докии Гуменной «Крещатый яр»

center>

«…Ехать в Германию? Или может согласиться на Херсонщину, на сельско-хозяйственные работы? Вот и все возможности, тот самый пшик из больших желаний. Откуда вышел, туда и иди. Нет, нет ничего путного в этой жизни, какая-то мамалыга.

Глоток воздуха уже отравленный этими всеми мыслями. И этот, уже отравленный по дороге, глоток весеннего воздуха недолог. Дома ее, как безработную, ждет, видимо, повестка. На комиссию в биржу труда. Всем женщинам, не имеющих детей. В Киеве прошло специальное увольнение с работы и все уволенные должны подать заявление на биржу немедленно.

А что, уже больше никто добровольно не соглашается? Нет очередей желающих? Что-то такое на киевлян напало вдруг, уже никто больше в Европу не хочет. Очень скоро как-то все узнали, что тот первый транспорт добровольцев чуть не замерз в нетопленных товарняках. Второй транспорт украинские партизаны на Волыни отбили и все разбежались. Что с теми, которые доехали? Провода. Концлагерь. Голод… Ну, а еще начали доходить письма. «Мама, мне здесь очень хорошо, так как в сентябре месяце на Керосинной улице». То есть в известном всему Киеву страшном лагере пленных. «Мне здесь так, как было последние пять лет». Этот был в ссылке. «Кормят нас очень хорошо, но если бы были наши ржаные сухари, то было бы еще вкуснее». Но посылать родным в Германию можно не более двухсот грамм, «Над головами очень часто летают вороны и садятся на наш огород». «Спасайте, а то пропаду».

Что-то оно не так! И это же не куда-нибудь не поехали, в культурную Европу. Там — комфортабельный быт, чистота, всего с избытком, не так, как у нас было. Вон, как рассказывают немцы, так у них худшее село лучше, чем наш город. Просто, наши люди ленивые.

Но уже не помогают и привлекательные, поэтические призывы в газете: «Поезжайте в солнечную Германию. Там ждут вас культурные условия и хорошая еда». Призывы эти издевательски пригоняют траур в городе. Берут детей от четырнадцати лет и скоро будут от девяти. Ребят уже от одиннадцати берут. Матери едут с ними добровольно. Семьи разбиваются, теряются. Вчера, например, забрали мужа, сегодня и женщине пришла повестка. Кто едет, сбывает все. Некоторых возвращают, — уже у него ничего нет. Управдомы ежедневно изготавливают списки нигде незанятых. А это скоро все должны идти на комиссию, кто работает, кто нет. Какие-то штампы будут ставить в пашпортах…«

Опубликовано в издании http://begemot.media/

Загрузка...